Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был
первый в
столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Во-первых, было видно и даже слишком заметно, что Петр Петрович усиленно поспешил воспользоваться несколькими днями в
столице, чтоб успеть принарядиться и прикраситься в ожидании невесты, что, впрочем, было весьма невинно и позволительно.
Делать с ними нечего, но положено отдать в
первом месте, где мы остановимся, для отсылки в их
столицу, бумагу о случившемся.
Действие происходит в стране берендеев в доисторическое время. Пролог на Красной горке, вблизи Берендеева посада,
столицы царя Берендея.
Первое действие в заречной слободе Берендеевке. Второе действие во дворце царя Берендея. Третье действие в заповедном лесу. Четвертое действие в Ярилиной долине.
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над всем городом. Это те Воробьевы горы, о которых я упоминал в
первых воспоминаниях юности. Весь город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных видов на Москву. Здесь стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и смотрел, как горела его
столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга.
В стенах Московского университета грозно прозвучал не только этот боевой лозунг пятого года, но и
первые баррикады в центре
столицы появились совершенно стихийно пятнадцатого октября этого года тоже в стенах и дворах этого старейшего высшего учебного заведения.
В екатерининские времена на этом месте стоял дом, в котором помещалась типография Н. И. Новикова, где он печатал свои издания. Дом этот был сломан тогда же, а потом, в
первой половине прошлого столетия, был выстроен новый, который принадлежал генералу Шилову, известному богачу, имевшему в
столице силу, человеку, весьма оригинальному: он не брал со своих жильцов плату за квартиру, разрешал селиться по сколько угодно человек в квартире, и никакой не только прописки, но и записей жильцов не велось…
Это было
первое революционное выступление рабочих и
первая ружейная перестрелка в центре
столицы, да еще рядом с генерал-губернаторским домом!
Для вас же, князь, это даже больше чем клад, во-первых, потому что вы будете не один, а, так сказать, в недрах семейства, а по моему взгляду, вам нельзя с
первого шагу очутиться одним в такой
столице, как Петербург.
Начнем сначала: приехал я с Поджио и Спиридовьгм на одной лодке с Комендантом, Плац-маёром и Барановым в г. Иркутск 9-го числа. Мы
первые вошли в
Столицу Сибири, ужасно грязную по случаю ежедневных дождей. Слава богу, что избегли этого горя на море, [Море — озеро Байкал.] где мы бичевой шли пять суток. Скучно было, но ничего неприятного не случилось.
— Скажите, пожалуйста, — продолжал и здесь Кергель свой прежний разговор, — вы вот жили все в Москве, в
столице, значит: какой там поэт считается
первым нынче?
Повторяю: роль солидного читателя приобретает преувеличенное значение благодаря тому, что у нас общественная жизнь со всеми ее веяниями складывается преимущественно в
столицах и больших городах, где солидные люди, несмотря на свою сравнительную немногочисленность, стоят на
первом плане.
1882 год.
Первый год моей газетной работы: по нем можно видеть всю суть того дела, которому я посвятил себя на много лет. С этого года я стал настоящим москвичом. Москва была в этом году особенная благодаря открывавшейся Всероссийской художественной выставке, внесшей в патриархальную
столицу столько оживления и суеты. Для дебютирующего репортера при требовательной редакции это была лучшая школа, отразившаяся на всей будущей моей деятельности.
Первым делом шулера, которые повели умелую атаку — сначала проигрывая мелкие суммы, а потом выигрывая тысячи… Втравили в беговую охоту, он завел рысистую конюшню, но призов выигрывал мало… Огромный дом у храма Христа Спасителя и другие дома отца были им спущены, векселя выкуплены за бесценок должниками, и в конце концов он трепался около ипподрома в довольно поношенном костюме, а потом смылся с горизонта, безумно и зло разбросав миллион в самых последних притонах
столицы.
Слава о нем, как о
первом игроке, достигла
столиц, а вскоре он и сам сделался профессиональным игроком.
Но в
первом ли, во втором ли, в третьем ли периоде, — шлющийся человек все шлющийся человек. Одумается ли он, наконец? Решится ли покончить с
столицею и удалиться в свою"Проплеванную"? Как-то встретит его там Иван Парамонов? Дозволит ли ему поселиться в собственном его разваливающемся доме и жить смирно, пока не придет смерть, и не сметет с лица земли этого"лишнего человека", которого жизнь, со времени"катастрофы", сама сделалась постоянною, неперемежающеюся катастрофой!
Число искренних людей, желавших собственно облегчить тяжкий женский заработок, в
столице было самое маленькое, и Бенни был одним из
первых в этом небольшом числе.
Когда известие о
первых его неприятельских действиях пришло в наши
столицы, тогда надлежало видеть беспримерное усердие Россиян к отечеству и к Монархине.
Юноши, осыпанные цветами роскоши, среди
столицы усыпленные негою, при
первом звуке Марсовой трубы пробуждались, срывали с себя венки Граций и стремились на поле чести искать опасностей и венков лавровых.
Первые, как жители
столицы, с заметным любопытством ожидали начала брачной церемонии добрых мужичков.
Я тогда был в небольшом чине и стоял с ротою в Белой Церкви. (Свой чин полковника Стадников почитал уже большим. Тогда на чины было поскупее нынешнего.) Белая Церковь, как вам известно, это жидовское царство: все местечко сплошь жидовское. Они тут имеют свою вторую
столицу.
Первая у них — Бердичев, а вторая, более старая и более загаженная, — Белая Церковь. У них это соответствует своего рода Петербургу и Москве. Так это и в жидовских прибаутках сказывается.
Однажды Загоскин под псевдонимом Ювенала Беиевольского напечатал рецензию на
первое представление своей собственной пьесы «Богатонов, или Провинциал в
столице» («Северный наблюдатель», 1817, ч. I, № 1, стр. 22–28).].
— Да, о фамилии — ну, это пожалуй; фамилия ничего — фамилия простая, а что сам уж подлец, так самый
первый в
столице подлец. Пристал: «Жени меня, Домна Платоновна!»
В самое то время, как Москва беззаботно собиралась в театр, чтоб посмотреть на старого славного артиста, военная гроза, давно скоплявшаяся над Россиею, быстро и прямо понеслась на нее; уже знали прокламацию Наполеона, в которой он объявлял, что через несколько месяцев обе северные
столицы увидят в стенах своих победителя света; знали, что победоносная французская армия, вместе с силами целой Европы, идет на нас под предводительством великого,
первого полководца своего времени; знали, что неприятель скоро должен переправиться через Неман (он переправился 12 июня) — все это знали и нисколько не беспокоились.
В
первых годах
первого десятилетия текущего, богатого великими событиями, девятнадцатого века, стало быть, с лишком за пятьдесят лет, в одной отдаленной от
столиц полустепной и полулесной губернии, соседственной с настоящими коренными нашими лесными губерниями, Пермскою и Вятскою, в совершенном захолустье, жило богатое и многочисленное дворянское семейство Болдухиных в пятисотдушном селе Вознесенском, Болдухино тож; жило в полном смысле по-деревенски.
Дом дамы на Вшивой горке [Раньше так назывался северо-западный склон Таганского холма — одного из семи главных московских холмов.], — с уважением относитесь об этом переулке; дама переехала на Никольскую, — Никольская делается тотчас же
первою улицею
столицы.
Она думала, что и в Петербурге, как в Славнобубенске, всякий знает всякого, и потому
первым делом осведомилась у фактора, где тут живет Лидинька Затц или Ардальон Михайлович Полояров, но фактор только ухмыльнулся на столь странный вопрос и объяснил, что для таких надобностей в здешней
столице адресный стол имеется, для чего и послал ее на Садовую улицу, в дом Куканова.
Но особенно посчастливилось Павлу Николаевичу сблизиться с мужем Глафиры, благодаря княгине Казимире, которая очаровала Бодростина с
первой же встречи у Кишенского, залучившего к себе Михаила Андреевича для ознакомления с одною из тех афер, которыми ловкие столичные люди как сетями улавливают заезжих в
столицу предприимчивых людей провинциальных.
В день приезда к ней Милицы, которую тетке удалось взять из института, как будто бы для трехнедельного каникулярного отдыха к себе домой, в это самое утро приезда девушки, был назначен
первый день мобилизации в
столице.
Один только черный принц полудикого народа все еще продолжал отчаянно бороться с дружинами короля. Наконец, после многих битв, черный принц Аго был побежден. Его взяли в плен, скованного привели в
столицу и бросили в тюрьму. Дуль-Дуль, разгневанный на черного принца за его долгое сопротивление, решил лишить его жизни. Он велел народу собраться с
первыми лучами солнца на городской площади.
Таких типов теперь я уже не знаю и среди самых известных «
первых сюжетов»
столиц и провинции.
Запасшись планом и кратким гидом, мы в
первый день с раннего утра до поздней ночи пешком и на империалах омнибусов"вкушали"
столицу мира.
В Варшаве я ее видел в комедии и интимной драме польского репертуара и думаю, что средний жанр был ее настоящей сферой. Такой изящной, тонкой артистки тогда у нас в
столицах еще не было. Да и у себя в гостиной она была гораздо больше светская дама, чем тогдашние наши"
первые сюжеты".
Передо мною прошел целый петербургский сезон 1861–1862 года, очень интересный и пестрый. Переживая настроения, заботы и радости моих
первых постановок в обеих
столицах, я отдавался и всему, что Петербург давал мне в тогдашней его общественной жизни.
Живя почти что на самом Итальянском бульваре, в Rue Lepelletier, я испытал особого рода пресноту именно от бульваров. В
первые дни и после венской привольной жизни было так подмывательно очутиться опять на этой вечно живой артерии
столицы мира. Но тогда весенние сезоны совсем не бывали такие оживленные, как это начало входить в моду уже с 80-х годов. В мае, к концу его, сезон доживал и пробавлялся кое-чем для приезжих иностранцев, да и их не наезжало и на одну десятую столько, сколько теперь.
Но можно уже получить довольно верное представление об этой второй
столице мира, если считать законной претензию Парижа быть
первой. И тогда же я сразу увидал, что по грандиозным размерам и такому же грандиозному движению Лондон занимал, конечно,
первое место, особенно рядом с тогдашним Парижем — элегантным, привлекательным, центральным для материка Европы, но гораздо менее внушительным и обширным. А с тех пор Лондон еще разросся до населения (с пригородами) в семь миллионов жителей.
В Лондоне в 1867 году, когда он был моим путеводителем по британской
столице, он тотчас же познакомил меня с тем самым Рольстоном (библиотекарем Британского музея), который один из
первых англичан стал писать по русской литературе.
Если привилегия императорских театров не дозволяла в
столицах никакой частной антрепризы, то это же сосредоточивало художественный интерес на одной сцене; а система бенефисов хотя и не позволяла ставить пьесы так, как бы желали друзья театра и драматурги, но этим самым драматургам бенефисная система давала гораздо более легкий ход на сцену, что испытал и я — на
первых же моих дебютах.
"Успех скандала", выпавший на долю"Жертвы вечерней", и строгая, но крайне тенденциозная рецензия"Отечественных записок"мало смущали меня. Издали все это не могло меня прямо задевать. Книга была спасена, продавалась, и роман читался усердно и в
столицах и в провинции. И далее, в начале 70-х годов, по возвращении моем в Россию, один петербургский книгопродавец купил у меня право нового издания, а потом роман вошел в
первое собрание моих сочинений, издания М.О.Вольфа, уже в 80-х годах.
Свои"Письма о Москве"(опубликовано, а возможно, и написано лишь
первое"Письмо") Боборыкин начинает с энергически выраженного вопроса:"Что такое Москва?
Столица или губернский город?" — и очень скоро, уже в
первых же абзацах очерка, отвечает, полемически адресуя свой вывод тем, кого он называл"русопётами"и кого мы сейчас называем реакционным крылом позднего славянофильства...
Здесь ярче чувствовалась
столица. Зала сообщала ей более строгое и серьезное настроение.
Первые ряды кресел пестрели лицами и фигурами пожилых людей с положением, что сейчас было видно. Она даже удивлялась, что на такойвечер собралось столько мужчин, наверное, состоящих на службе, и собралось не случайно, а с желанием почтить память любимого писателя, помолодеть душой, пережить еще раз обаяние его таланта и смелого, язвительного протеста.
Несмотря на такие высокочеловеческие меры, москвичи смотрели на него недружелюбно и на
первых же порах подожгли Головинский дворец, в котором он остановился. Впрочем, это было, кажется, делом руки польских изобретателей «чудесного сна», которым не нравились меры, приводящие к спокойствию в
столице. Они жаждали смут и равнодушно смотрели на казни, оставаясь безнаказанными.
Он начал смотреть по сторонам, на окружающую местность, хотя ему, который только утром в
первый раз в жизни прибыл в
столицу, эта местность не могла объяснить ничего.
Удалившись от центра
столицы, преследуя мысль, чтобы все ее забыли или же считали далеко от Петербурга, она, естественно, не могла не только поддерживать знакомство в том кругу, в котором она вращалась, но даже должна была избегать показываться на людных улицах, а потому
первою ее заботою было завести агентов, которые бы дали ей тотчас же знать с прибытии на берега Невы князя, так как без них весть о его прибытии в Северную Пальмиру могла бы целые годы не дойти до Зелениной улицы.
Приключение
первого вечера в
столице сбило его окончательно с толку.
Едва
первый луч солнца блеснул в вершинах дубровных, как враги стремительно бросились к
столице; сошлись войска, и солнце осветило страшную битву, где кровь иноплеменных мешалась с кровью христианской и трупы валялись кучами. Ожесточенный враг наступал сильно, но Десница Вышнего покрыла щитом своим и
столицу, и войска, ополчила руки воинов на врага строптивого и укрепила мышцы их: враг не коснулся места освященного и, подобно Мамаю, со стыдом и злобою бессильною, отступил от
столицы.
Первый деревянный мост через Фонтанку был Аничков, сделанный в 1715 году; название он получил от примыкавшей к нему Аничковской слободы, построенной полковником М. О. Аничковым позднее, в 1726 году. Аничков мост был подъемный, и здесь был караульный дом для осмотра паспортов у лиц, въезжавших в
столицу. В то время, к которому относится наш рассказ, Аничков мост перестраивался и утверждался на сваях.
Приехав в Москву, Александра Яковлевна, не полюбопытствовав даже осмотреть первопрестольную
столицу, в которой была в
первый раз, переехала только площадь, разделяющую Николаевский вокзал от Рязанского, и с
первым отходящим из Москвы поездом укатила в Т., куда и прибыла рано утром.
Когда поезд миновал
столицу и лошади поскакали более крупной рысью, князь Василий, ехавший в
первой повозке, вздохнул свободно и истово перекрестился.
Правда, Москву обсели кругом многочисленные села, слободы и пригородки, отделенные от нее то полями, то лесом и кое-где державшиеся за нее нитями длинных концов; правда, что мысль о соединении всех этих слобод, пригородков и сел должна была изумить огромностью будущей русской
столицы; но
первое впечатление, полученное через глаза, было сделано, и Москва заключалась для наших путников в том тесном объеме, который и доныне посреди города сохранил имя города.